Гамбургский оракул - Страница 28

— У тебя могут быть неприятности по службе, Ро!

Боденштерн незаметно поморщился. Ро было его уменьшительным именем. Трауте придумала его в ту первую ночь, когда все ушли по сигналу воздушной тревоги в бомбоубежище и они остались в квартире одни. Свои письма с фронта он всегда подписывал: «Твой Ро». Но сейчас это имя вызывало неприятную ассоциацию. «Ро-Ро-Ро» — так называлась книжная серия издательства, выпускавшего самую отвратительную либеральную труху.

— У меня тоже есть принципы, — сказал он жестко. — Я уже заявил об этом начальнику. Конечно, в деликатной форме. Предложил поручить расследование другому, если он считает недостаточно объективным меня.

— И как он прореагировал? — с тревогой спросила Трауте.

Боденштерн усмехнулся. Дверь мягко захлопнулась. По бетонным плитам лестничной клетки гулко застучали шаги. Лифт зажужжал и пошел вниз. Спустя минуту Трауте услышала шум отъезжающей машины.

* * *

Уже сидя в машине, Мэнкуп подозвал официанта и попросил принести две бутылки шампанского. Ехать надо было не очень далеко. На полпути Мэнкуп предложил Магде сесть за руль.

— Празднество удалось на славу, я пьян! — заявил он. — Но не настолько, чтобы подвергать риску жизнь моих ближних, а тем более собственную.

Гамбург отошел ко сну. Жилые казармы монотонно повторяли одну и ту же картину — на сотни темных квадратов два-три светлых. Но центральные улицы по-прежнему лихорадило от обилия витрин, неоновых вывесок, автомобилей.

— Мы занимаем второе место в Европе! — Мэнкуп, чуть-чуть раскачиваясь, уморительно пародировал преисполненного локального патриотизма оратора: — По развитию автомобилизма! Об этом свидетельствует красноречивая цифра: на тысячу душ населения — пятнадцать катастроф со смертельным исходом. Если же причислять к этим покойникам отделавшихся более легкими увечьями — лишением водительских прав, ампутацией конечностей, трепанацией черепа и прочими бытовыми травмами, — то мы имеем все возможности стать первой нацией в мире!

Дейли сидел за Магдой. Мимолетные отблески световых реклам скользили по ее сиреневому жакету. Каждый раз, когда красный отсвет придавал ткани багровый отлив, Дейли невольно представлял себе ее темно-вишневую изнанку. Впервые это навязчивое видение нахлынуло на него в театре. Надолго вытесненное другими ассоциациями, оно сейчас снова вынырнуло на поверхность. Дейли почти был уверен, что видел этот жакет, еще до знакомства в кафе «Старая любовь», видел в его вишневом воплощении. Видел на женщине, удивительно похожей на Магду. Но где? Как он ни рылся в бесчисленных ящиках своей памяти, вместо ответа возникали несуразные видения. Белое облако, белые крылья, одетые в белое стюардессы.

— Ну как вам понравилась гамбургская кухня, господин Дейли? — спросил Мэнкуп.

— Что? — не расслышал Дейли.

— Интересуюсь вашим мнением о лабекаусе.

— Мой язык еще сейчас блаженствует. Но если бы я к тому же знал, что находится в моем желудке…

— Попробуйте отгадать. — Мэнкуп рассмеялся.

— Гамбург знаменит тем, что предлагает иностранцам кулинарные кроссворды, — заметила Магда.

Дейли пытался отгадать, но мысли его витали в ином измерении. Пока Мэнкуп с видимым удовольствием перечислял мелко накрошенные селедку, картошку, огурцы, копченое бычье мясо и различные пряности, из которых состояла оригинальная каша, Дейли с чудовищным упорством пытался решить другой кроссворд. Белое облако, белые крылья, одетые в белое стюардессы. Как только он вспоминал темно-вишневый жакет, в подсознании выплывала именно эта несуразная каша смутных видений.

Мэнкуп принялся за Муна. Отведанное им загадочное блюдо с красочным названием «кислый хвост» давало неисчерпаемый материал для юмора. Мэнкуп шутил по всякому поводу — к месту и не к месту.

Незаметно они доехали до района Харвестехуде, где высился массив с иголочки новых высотных домов. В одном из них, на последнем, четырнадцатом, этаже жил Мэнкуп.

— Я квартировладелец! — с иронией заявил он, выгружая чемоданы своих гостей. — С тех пор, как сделано самое разорительное изобретение современной цивилизации — система рассрочки, уважающие себя люди предпочитают покупать квартиру. Каждый плебей, внесший первые сто марок за собачью конуру, которая в лучшем случае станет его собственностью только через двадцать лет, имеет право называть себя домовладельцем. Но не каждый может заявить: «Я владею квартирой в доме, где живет один из членов династии Круппа!» Гениальная голова, кто первый придумал сначала выкраивать дома, а потом продавать по отрезкам: «Сколько прикажете отмерить? Двести метров? Пожалуйста, сейчас заверну! В качестве бесплатного сувенирчика разрешите приложить счет!»

Они подождали Баллина, «форд-таунус» которого забарахлил по дороге, и шумной компанией погрузились в лифт. От его кожаной обивки несло дорогими сигаретами, французскими духами и собаками. Не теми, что коллекционируют в своей шерсти заурядные запахи большого города, а вымытыми душистым шампунем, хорошо воспитанными комнатными псами, которые лишь в исключительных случаях принимают дверцы лифта за дерево.

Строители дома считались с отвращением покупателей к массовости — в каждом подъезде была лишь одна квартира на этаж.

Мэнкуп сунул ключ в патентованный замок и, прежде чем захлопнуть дверь за своими гостями, спрятал его обратно в карман.

Прихожей не было. Мун и Дейли сразу же очутились в просторном, пестро расцвеченном холле. По обилию ярких красок можно было сразу догадаться, что квартира была спроектирована Магдой. Зеркальная пластмасса самых неожиданных расцветок почти целиком заменяла дерево.